Инженер продолжил осмотр.

– Он здесь уже триста лет. Но генетическая связь корабля работает. Поэтому и удаётся так долго поддерживать баланс. Видите эти данные? Каждые десять лет кто-то совершает генетический обмен… И, по всей видимости, делал это совсем недавно…

– Кто? – рассмеялась Ним. – Призраки астронавтов?

– Разберёмся, – сказал инженер и вновь уткнулся в схемы. – А вот и вторая странность. Большая часть энергии беспрерывно подаётся в конкретное место… Сюда!

Он дотронулся до непонятного символа на реле. В задней части рубки вспыхнул свет, и ноздреватая переборка уехала вверх, открывая взору нишу с десятью прозрачными цилиндрами, наполненными анабиотической субстанцией. В девяти из них застыли человеческие фигуры, один пустовал.

– Джамрану, – выдохнул Рокен. – Вот и экипаж.

– Теперь понятно, – улыбнулся Гилех.

– Поэтому приборы и не зафиксировали биологическую активность, – заметил Миритин.

Они подошли ближе, разглядывая спящих в анабиозе астронавтов.

Четверо мужчин и пять женщин в комбинезонах из тонкой эластичной ткани, словно вторая кожа, погружённые в голубоватое желеобразное вещество. Все до единого в масках. На груди прикреплены датчики.

– Живы, – констатировал Гилех, сняв показания.

– И здоровы, – подтвердил инженер.

– Не все, – сказал Рокен. – Один цилиндр пустой.

– Ну и что с того? – не понял Гэбриэл. – Запасной.

– Вряд ли, – покачал головой Рокен. – В прежние времена джамрану отправлялись в экспедиции только чётным числом. Равное количество мужчин и женщин, чтобы не напрягаться с обменом… Значит, кто-то один мёртв, и нам следовало бы пошарить за бортом. Или на корабле есть холодильник.

– Впервые вижу живых традиционалистов, – Ним во все глаза таращилась на ближайшего к ней мужчину, довольно высокого и крупного, для джамрану. – О! Что это?

– Думаю, капитан, – ответил Рокен. – Кольцо на пальце…

– Сама вижу, что капитан! – перебила его Ним. – Что это у него на запястьях и предплечьях?

– Где?

– Вот, – она ткнула пальцем в цилиндр. – Костяные шипы, как у джаммов. Причём, у всех. У них джаммогения? Или частичная трансформация?

– Нет, – рассмеялся генетик и снисходительно добавил:

– Это же традиционалисты, детка. Ты прогуливала уроки генетической истории?

Нимрадилль насупилась.

– Так точно. Не особенно жаловала эту тягомотину.

– А зря, милая. Тогда бы ты знала, что шипы на предплечьях в составе генетической оболочки – отличительный признак традиционалистов. Реформисты убрали ненужные хромосомы из своего внешнего генома. Поскольку считали, что шипы побуждают к агрессии… Это неудобно и нерационально.

– А, по-моему, прекрасная защита и оружие хоть куда, – заявила Ним.

– Традиционалисты рассуждали так же, – заметил Рокен. – И спорили с реформистами, которые сохранили этот признак только в базовом геноме и облике джамма.

– Загадка корабельного ДНК-баланса разгадана, – подытожил Гилех. – Вероятно, капсула капитана запрограммирована так, что он раз в десять лет просыпается, пробуждает кого-нибудь из женщин, совершает обмен, и они снова погружаются в анабиоз.

– Долго же им удалось протянуть, – отозвался бортинженер.

– Они стремились выжить, уверенные, что за ними вернутся, – добавил Рокен.

– Но за ними не вернулись, – вздохнул Гилех. – Почему-то. Что же случилось?

– Это необходимо выяснить, – сказал Фиримин и указал на цилиндры. – Технологии очень древние. Мы уже давно не используем анабиотические цилиндры. С тех пор как изобрели стазисное поле.

– Такие древние, что время у них на исходе, – сообщил инженер. – Ядро слабеет. До следующего обмена они бы не дотянули. Некому было бы просыпаться…

А Ним как представила себе это, так и вцепилась в плечо Рокена.

– Ты чего? – поморщился он.

– Так… Триста лет подо льдом, обмен раз в десять лет… Всеми забытые и покинутые, – её пробрала дрожь. – Бррр…

Но шипы впечатлили.

– Хочу такие же, – мечтательно проговорила она.

– А больше ты ничего не хочешь? – Рокен поспешно оттащил её от цилиндров. – Мне столько усилий стоило излечить тебя от джаммогении.

– Ну, надо же, бедненький, – фыркнула Нимрадилль. – Перетрудился.

– Надо досконально обследовать корабль, – пришёл к выводу Гилех. – В компьютере должны быть записи, информация.

– А может, поступим проще, – предложил Гэбриэл. – Разбудим этих и спросим.

– Ни в коем случае! – в один голос воскликнули учёные-джамрану и бортинженер.

– Почему? – удивился разбойник. – Они же ваши сородичи.

– Ага, – усмехнулся Рокен. – Ты не в курсе. Это, прежде всего, традиционалисты. Как говорит Ева, не буди лихо, пока оно тихо…

– Это точно, – подхватил Гилех. – Доставим их капитану. Пусть сам и решает.

– Но вы так стремились их найти, – недоумевал Гэбриэл.

– Вот и нашли. И хорошо, что в таком состоянии, – ухмыльнулся генетик. – Иначе, уносили бы ноги. Только убедились бы, что они существуют, но дорогу домой забыли… Ты вот, тоже не горел желанием привечать своих родичей.

Гэбрил вынужден был согласиться.

– Пойдём, я тебе кое-что расскажу вкратце, о нас и о них…

Гилех остался в рубке, пытаясь разобраться с кодами ДНК-компьютера. Инженер спустился в технический, где оставил андроида. Миритин ещё раз изучил показания приборов, убедился, что состояние экипажа пока в норме и отправился на среднюю палубу. Там он заприметил древний, но прекрасно укомплектованный медотсек. Фиримин с Рокеном обосновались в лаборатории с хранилищем генетических образцов. Ним с любопытством уселась за штурвал.

– Какой антиквариат!

Хотя, после звездолётиков линдри… Чего уж тут выпендриваться.

А Гэбриэл опять слонялся по коридорам и наткнулся на камбуз с множеством шкафчиков, откуда посыпались вакуумные упаковки с пайками. Когда он вздумал там пошарить, по старой разбойничьей привычке. И больше ничего ценного… Гэбриэл как раз размышлял над джамранскими чудачествами, когда раздался истеричный вопль Зверя:

– Аааа! Гэээб! Нас окружили!!! Они требуют капитана…

Не успел капитан наорать на Зверя-паникёра, как из коммуникатора послышался взволнованный голос вахтенного Дагена:

– Капитан! Тут… это… Местные жители.

– Кто-о?!

– Аборигены…

Внезапно до Гэбриэла дошло:

– Зверь! Придурок! Какого брока, ты до сих пор плаваешь в озере?!

– Так команды не было…

– Наглость – второе счастье, – пробормотал капитан, и закричал:

– Тревога!

– Они вроде и не враждебны, – уточнил Даген. – Только интересуются. Собираемся ли мы производить терраформирование на основе аммиачных тропиков?…

– Я тебе покажу аммиачные тропики! – заорал Гэбриэл, добавил. – Отбой! Сам разберусь.

И, матеря Зверя почём зря, выскочил из джамранского модуля.

– Расчистить обзор! – Гэбриэл влетел в рубку.

– Есть, капитан, – пробурчал Зверь, приподнимаясь над озером.

Когда индиговый туман рассеялся…

– Вот это брокня! – вырвалось у Гэбриэла.

– Гатрак! – подхватил Даген.

Пространство вплоть до самого горизонта кипело, клокотало, испарялось. В небе сгущались ультрамариновые тучи. А перед носом у Зверя висело с дюжину яйцевидных летательных аппаратов.

Капитан сразу же установил с ними видеосвязь. На экране появились растревоженные тигримы.

При виде них у Гэбриэла вырвался вздох облегчения. А то он уже напредставлял себе брок знает кого.

Солидный тигрим, сидящий впереди остальных, в свою очередь изумлённо уставился на Гэбриэла и Дагена.

– Приветствую вас, терраформаторы… – неуверенно начал он. – Мы конечно поймём, если вам негде жить… Но могли хотя бы предупредить, чтобы мы эвакуировали базы с полюсов…

– Извините, мы нечаянно, – неожиданно брякнул Зверь. – Сейчас исправим.

Гэбриэл нахмурился, наградил соты с глазами крайне убийственным взглядом и повернулся к тигриму.

– Это вышло случайно. Наш корабль, э, перегрелся.