— Мать Лавиния предупреждала меня, что сила кристалла опасна! Но я же прошла специальный обряд, чтобы нейтрализовать ее! — в отчаянии воскликнула я, стремясь из последних сил оградиться от видения в зеркале. — Неужели ничего не получилось?!

— Получилось, Лайса. — Талейн понуро опустил голову. — К несчастью, у Лавинии получилось все, что она задумала. Обряд, который ты прошла, не что иное, как полное подчинение демона, живущего в тебе. Тот самый обряд, которым некогда воспользовался маг, призвавший Агратти в наш мир. С того момента, как ты вышла из пентаграммы, ты — лишь послушная игрушка в руках хозяина. Точнее, хозяйки. И поверь, ты выполнишь все, что она прикажет. Мы можем долгое время играть с тобой, но в какой-то момент ты все равно окажешься быстрей и выполнишь волю Лавинии — убьешь меня. А дальше будешь убивать всех, кого она прикажет. Я, как мог, старался уберечь тебя от беды. Но она пришла с неожиданной стороны. Прости меня! Но теперь я должен убить тебя. Иначе со временем ты доберешься до нашего сына!

В подтверждение его слов, в руке материализовался узкий обоюдоострый кинжал, чье лезвие отливало холодным светом серебра.

— Это невозможно! — Я спрятала лицо в ладони, не замечая, как острые когти царапают кожу, с горечью сознавая, что не смогу избежать страшной правды. — Я же ничего не знала о демонической сущности!

— В этом и заключался план Лавинии, — чуть слышно подтвердил Талейн.

Я промолчала, вдруг вспомнив, как обрадовалась, когда открыла принесенную матерью настоятельницей корзинку и обнаружила свой рабочий костюм и связку амулетов. Действительно, откуда она знала, что мне понадобятся именно эти вещи? Почему из всех амулетов взяла именно стирающие память? Почему не прихватила, к примеру, уберегающий от сглаза, для заговора домашней скотины от хвори или амулет на удачную дорогу? Ведь связок много, и несведущему человеку в них легко запутаться. Ответ прост: потому что она отлично разбирается в амулетах. Почему не взяла, к примеру, ни один из кинжалов? Побоялась давать мне в руки оружие? Вполне возможно. В то время как я, убитая горем, не помнила саму себя от боли и тоски, она все спланировала заранее и постепенно шаг за шагом подталкивала меня к своей намеченной цели.

— Я убью ее! — отняв ладони от лица, решительно заявила я. — Вырву ее подлое сердце из груди! Заставлю захлебнуться собственной кровью! Сотру с лица земли даже воспоминание о ней!

— Не сможешь! — качнул головой Талейн. — Чем ближе будешь к ней находиться, тем слабее будет твоя воля. Когда же окажешься рядом, с восторгом примешь любую ее прихоть. Будешь целовать ноги или же собственными руками разорвешь себе горло, если ей это понадобится.

Я вновь посмотрела на себя в зеркало. Следовало признаться хотя бы самой себе: мне было страшно. Страх струился по венам, леденил душу, сдавливал грудь, останавливая сердце. Страх пропитал меня всю, стал моей кожей, моими внутренностями, моим восприятием. Казалось, даже воздух вокруг меня пропитан страхом. Неужели это я?! Неужели я все это время медленно, но верно шла к своей погибели? Неужели все так и закончится?

Но поздно прятаться. Можно сколь угодно долго искать изъяны в словах Талейна, чтобы позорно избегать истины. Но вся правда, что называется, налицо. Я стала тем, чего всегда отчаянно боялась. Я стала орудием убийства. Убийцей, исполняющей чужую волю. Талейн прав, еще немного — и ярость, которую я пока на каком-то подсознательном уровне старательно удерживаю, вырвется из-под контроля. И невозможно даже представить, каких ужасных вещей я могу натворить. Но главное, я совершу самое страшное уже совсем скоро — убью отца своего ребенка. Своего мужа. Свою любовь. И дальше… можно не жить. Потому что незачем.

— Ты собираешься уничтожить демона во мне этим жалким оружием? — Я посмотрела на кинжал в руке Талейна. — Разве это не бессмысленно?

— Нет, не бессмысленно, — хрипло заверил меня муж. — Получив информацию, что кристалл скоро появится в городе, я специально изготовил оружие на случай, если произойдет худшее. Как ты понимаешь, помимо серебра клинок напичкан заклинаниями. Так что осечки не будет.

Я опустила голову. Боль в груди свернулась тугим комком, мешая дышать. Страх — подлый, жалкий и неуместный, все еще разгорался огнем в груди, но сильней всего меня сжигала обида.

Ослепленная любовью, движимая мыслями о самопожертвовании во имя самых дорогих мне людей, я упрямо шла к своей цели, не замечая ничего вокруг. Талейн неправ. Я не стала теперь игрушкой в руках Лавинии. Я стала ее игрушкой гораздо раньше. Ровно с того момента, когда после долгого разговора в первый же мой вечер в монастыре она вышла из моей кельи. Уже тогда. И жаль, что сейчас, в момент, когда оборвется моя жизнь, я не смогу забрать ее с собой. Она это заслужила. Как же обидно уходить одной!

— Демона можно остановить только этим способом? — глухо уточнила я, заранее зная ответ. Получив молчаливое подтверждение разом помертвевших глаз мужа, заложила руки за спину, крепко сцепила в замок пальцы, нарочно вогнав когти в кожу, чтобы заглушить острую боль в груди от неизбежной разлуки, и подошла к нему. — Тогда не медли! Но обещай, что отомстишь. И… пожалуйста, придумай какую-нибудь более красивую историю моего ухода!

Говорить дальше помешал вставший в горле комок. Жаль, невысказанные слова любви уйдут вместе со мной… Но, может, так даже лучше. Как говорится, долгие проводы — лишние слезы.

Блестящее острие поднялось и замерло напротив сердца. Я закрыла глаза. Как ни странно, мучивший меня страх неожиданно отступил. Исчез, словно по волшебству. Испарился. Теперь умирать было совсем нестрашно. Особенно во имя того, чтобы все те, кого я люблю, жили в спокойствии и здравии. Чтобы я никому не смогла причинить зла.

Да, я проиграла в этой жизни по всем канонам. Оклеветала близких, приняла ложную истину за единственно верную, едва не ответила черным злом на искреннюю любовь. Увы, мой путь к свободе оказался ложным и привел к ужасным последствиям. И пусть я действовала во имя блага и добра, но издавна известно, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Значит, туда мне и дорога. Да простит меня Всевышний! И да простят меня мои любимые! Пусть хотя бы последнее мое решение окажется верным. Я больше не боюсь ни за себя, ни за своих близких. Потому что знаю: после моей смерти у них все будет хорошо.

— Не могу! — Талейн вдруг отшатнулся в сторону и выронил кинжал, заставив меня открыть глаза. — Я не могу убить тебя!

Я улыбнулась ему настолько тепло и нежно, насколько позволял мой нынешний вид, затем подняла кинжал и, не медля ни секунды, легко вонзила лезвие себе в грудь. Отчаянный крик взрезал воздух и прозвучал для меня самой желанной прощальной музыкой.

Спасибо, любимый!

ГЛАВА 12

Посмотри, твоя боль — просто ветер.
Ощути, твои слезы — роса.
Оживи — искупайся в рассвете
И вздохни — миновала гроза.

Мир перед глазами померк, а когда прояснился, в нем больше не было Талейна и не было привычной обстановки спальни. Не было ничего. Только матовая чернота, в которой бледным пятном отражалось мое лицо. Я… я смотрела на себя, неподвижно застыв перед окном, в котором вместо привычного стекла стояла матово-черная пластина. И в этой черноте отражалось второе бледное пятно — чье-то лицо, очертаний которого я не могла разобрать. Как знакомо! И этот кто-то прямо сейчас, стоя за моей спиной, держит меня за левую руку. И эта рука невыносимо болит, словно ее сжали раскаленными клещами!

Память вернулась так стремительно, что оглушила. Моментально вспомнив странный особняк, скрывающий за своими странными стеклами, одно из которых я должна была разбить, но почему-то не разбила, грандиозную коллекцию драгоценностей и труп убитого хозяина, я развернулась, чтобы нейтрализовать убийцу, раз уж по счастливой случайности он промедлил и не нейтрализовал меня, и шарахнула в грудь парализующим заклинанием.