Сердце разрывалось от нестерпимого страха и жалости к себе. Усевшись и обняв себя за колени, Ланн снова разрыдался. Такие яркие и сильные эмоции он испытывал только в глубоком детстве и сейчас ничего не мог с собой поделать. Это злило, но даже злость воспринималась другой. Она была ненаправленной, бесцельной и не подходила даже для того, чтобы напитать его Волю. Твердя, что он бывал и в худших переделках, Ланн попытался убедить себя, что сможет живым выбраться из Чащи. Но даже такая простая Цель едва всколыхнула его чувства. Уверенности и Эго ему не хватало, Ланн не понимал в полной мере причин этого, но, похоже, вместе с полом изменилась и его Воля.
Вернувшись в центр храма и в лучах восходящего солнца отыскав свой меч, Ланн поднял его и, зажав двумя руками, выставил перед собой. Тело слушалось иначе, а клинок казался куда тяжелее, чем раньше, но, сделав пару взмахов, барон удовлетворённо кивнул: его навыки мечника никуда не делись, а заученные с ранних лет техники он всё ещё мог применять, если их немного изменить под новую физиологию. А вот ножны для клинка пришлось перевесить с пояса за спину, иначе он рисковал в них запутаться во время бега. Закончив со всеми приготовлениями и пересчитав запас пищи и воды, юноша убедился, что прежнему ему припасов хватило бы дней на пять. По крайней мере вопрос с едой остро не стоял. Надо было двигаться в путь.
Спускаясь с холма, Ланн старался держаться кустарника и не выходить на открытые места. Ему пока продолжало везти, и с карлами он не сталкивался, испытывать судьбу, вступая с ними в бой в таком теле, он не хотел. К сожалению, удача продолжалась недолго, всего через час девушка увидела большую светлую поляну, по которой, покачиваясь, бесцельно бродили карлы. Они казались пассивными и сонными. Ланн насчитал четверых: волоча по земле палки и грубые костяные дубинки, они потерянно бродили по поляне: похоже, вместе с постоянным влиянием Зова они утратили и волю к жизни. Это было большой удачей, барон отступил осторожно в кусты прежде, чем его заметили, и попытался обогнуть поляну по дуге.
К сожалению, на половине пути ему не повезло снова опять, и он практически нос к носу столкнулся со стоящим в густом кустарнике карлой. Мелкий уродец, ростом по грудь барона, уставился на него узкими желтоватыми глазами, заплывшими складками кожи, а мгновение спустя в них что-то вспыхнуло, и карла громко гортанно вскрикнул, пытаясь схватить Ланна за грудь. Испуганно взвизгнув, Ланн отпрыгнул назад и потянул меч из ножен. Со стороны поляны послышались похожие крики, низкорослая тварь потянулась к нему снова, когда Ланн взмахнул клинком, целясь тому в шею. Удар вышел откровенно неудачный, его руки дрожали от страха, потому, вместо того чтобы срубить карле голову, меч с мерзким звуком врезался в его плечо, отчего мутант издал оглушающе громкий крик боли.
Ланн пнул его в грудь и с трудом освободил клинок, рванув его на себя и расширяя рану, после чего попытался унять дрожь ужаса в руках. Он не мог понять, что его так испугало во взгляде жалкого мутанта, но на это не было времени. Перепрыгнув через начинающего заваливаться на живот карлу, Ланн бросился бежать, он находился уже в пятидесяти шагах от того места, когда, судя по звукам, карлы с поляны заломились в кустарник и громко заголосили.
Ланн решил срезать через поляну, пока его преследователи обыскивают кусты, и, стараясь держаться тени деревьев, побежал, чтобы скрыться в кустарнике напротив. Когда до кустов оставалось всего несколько метров, ему навстречу из них выбежали ещё два уродца. Пожирая Ланна плотоядными глазами, они дико заверещали. И тут барон понял, что его так пугает в их взглядах. В них чувствовалась похоть.
Девушка инстинктивно бросила взгляд на их болтающиеся короткие, толстые чресла. Картины возможной ужасающей участи хватило, чтобы, взвизгнув от страха, барон рубанул ближайшего вопящего карлу, но тому удалось костяной дубинкой парировать удар, уводя меч Ланна в сторону. Потеряв баланс, барон замедлился и получил сильный тычок длинной палкой в живот от второго карлы.
Отпрыгнув назад, Ланн вернул равновесие и, перехватив клинок поудобнее, попытался зарядить его Волей. Сердце бешено стучало в груди, ладони вспотели, но барону удалось окружить лезвие меча тусклым маревом фиолетовой ауры, после чего он шагнул вперёд и обрушил меч на карлу с дубиной. Тот поднял её, чтобы отбить атаку, но коротким движением кисти Ланн подправил удар и почти срубил уродцу голову. Держась на нитях кожи и сухожилий, она запрокинулась назад, а сам мутант начал медленно заваливаться на спину.
Его товарищ пронзительно заревел и ударил барона палкой по ногам, но, успев среагировать, Ланн подпрыгнул вверх и в падении рубанул карлу мечом. Монстр подставил под удар свою палку, фиолетовая аура на клинке замерцала и погасла, когда меч наполовину врубился в дерево. Ланн сразу же отпустил клинок и, шагнув вперёд, пнул карлу сапогом в пах, а следом выхватил кинжал и вогнал в шею уродца. Тот забулькал, и его глаза потухли.
Сзади слышались крики ещё нескольких карл, они выскочили из кустов и сейчас бежали по поляне к барону. Ланн оглянулся: несмотря на короткие ноги, уродцы — их было четверо — довольно споро бежали к нему и спустя несколько секунд уже до него доберутся. Упёршись ногой в палку, Ланн, напрягая мышцы, смог выдернуть клинок и, освободив кинжал из шеи второго убитого, бросился бежать, моля богов о том, чтобы не наткнуться на кого-то из уродов в кустарнике.
Ланн бежал уже несколько часов кряду, пока гортанные крики карл не затихли позади, а он сам, спустившись с холма, не оказался в обычном лесу. Одежда насквозь промокла от пота, ноги дрожали от усталости. Время уже перемахнуло за полдень, когда барон решил остановиться. Прижавшись спиной к дереву, он устало сел, пытаясь унять стук сердца в груди.
Дрожащими руками он стянул с себя походную сумку, достал флягу и жадно напился. Кожа зудела от смеси засохшей крови и пота, а длинные волосы, которыми барон привык так гордиться, висели слипшимися прядями. Ланн ужасно выглядел, а чувствовал себя и того хуже. Нужно было найти какой-то ручей, чтобы пополнить запас воды и привести себя в порядок.
С этим барону наконец-то улыбнулась удача, и всего через два часа пути он вышел на берег небольшого озерка, серебристая гладь воды отражала высоко стоящее солнце. Постояв недолго, разглядывая прекрасную картину, барон вздохнул и отправился по берегу озера, на ходу собирая валежник для костра. Закончив разжигать огонь, девушка полностью разделась и принялась отстирывать одежду, натирая её песком.
На все эти хлопоты ушла ещё пара часов, и день уже двигался к закату, когда, закончив развешивать одежду на ветках деревьев, Ланн, подрагивая от водной прохлады, сам погрузился в озеро, смывая с тела кровь и застарелый пот. Немного отплыв от берега, барон нырнул, разглядывая дно озера, вода в нём была кристальной чистоты, судя по всему оно подпитывалось подземными источниками. Вынырнув и набрав полную грудь воздуха, Ланн весело рассмеялся, слушая свой голос, его мягкий тембр барон даже сам посчитал красивым. Вода была приятной температуры, из озера, разогретого за день ярким летним солнцем, не хотелось вылезать на вечернюю прохладу.
Ланн упивался тем, как вода ласкает его кожу, зажмурившись, он лёг на водную гладь и, широко раскинув руки и ноги, наслаждался красотой начинающего темнеть неба. Как бы ни были плохи его дела, он не собирался здесь умирать. Жизнь начинала ему казаться куда более приятной, а ближайшие перспективы пусть и не радужными, но по крайней мере неплохими. Выбравшись из озера, он подкинул свежих веток в огонь и, усевшись рядом с огнём на большой плоский камень, обхватил свои колени, пытаясь согреться.