— Магдалена?

Задумалась и пропустила вопрос хассаби.

Выслушав, Лотеску покачал головой и ответил категоричным «нет».

— Я подписку о неразглашении дам, — хлопая ресницами, пела елейным голосом, пытаясь уговорить позволить покопаться в уликах. — Сами понимаете, хассаби, так мы сузим круг подозреваемых.

— Мы его и так сузим. И хватит! — прикрикнул начальник. — Речь не обо мне, если уж так хочется сунуть свой любопытный нос.

Покачала головой. Не верю: сильно нервничает, врет. Глаза бегают, показания не сходятся.

— Там о моей семье, ишт Мазера, — с каждым словом раздражение хассаби возрастало. — И уберите, наконец, посуду, сколько ей здесь стоять!

На минуточку, кофе Лотеску допил пару минут назад.

Во второй раз в жизни попробовала допросить хассаби. В первый дотошно копалась в его магических способностях, решая, не Лотеску ли резал людей на алтарях.

— Изобразительные карточки, голограммы?

— Магдалена! — он аж побагровел.

— Водички? — мило улыбнулась в ответ и собрала посуду. — Дверь заперта, никто не услышит.

— Госпожа ишт Мазера, вы забываетесь! — взбешенный Лотеску встал и потянулся к пресс-папье.

Сердце екнуло. Увольнительный лист! Обычный или с взысканием?

Хассаби неторопливо разгладил лист и поправил сбившийся браслет диктино. Пальцы сжали любимую ручку и замерли над «шапкой» документа.

Сглотнув, напряженно ждала приговора. Не стоило вставать на одну доску с начальником, особенно если он аристократ. Любому терпению приходит конец, а я, посмотрим правде в глаза, иногда дерзка.

— Ну что, ишт Мазера, допрыгались. Мне надоело. Дела — этажному секретарю.

До последнего не верила и, когда Лотеску решительно проставил на документе число, опешила. На всякий случай уточнила, серьезно ли начальник решил выгнать, как Алину.

— Серьезнее некуда. Вы слишком много себе позволяете. Забыли, кто вы? — голос хассаби взлетел, заставив испуганно вжать голову в плечи. — Так я напомню. Сегодняшний допрос — последняя капля.

— Я ради вас старалась, хассаби.

Хлюпнула носом, хотя не собиралась плакать. Честно. Глаза сухие, просто обидно. Одно дело — за шуточки про юбку, другое — за попытку найти преступника. Если уж поделился информацией о счетах, махинациях, то пусть доверится до конца. Не побегу же я продавать пикантные сведения газетчикам! Даже карточки смотреть не стану, если таковые имеются, достаточно пары общих фраз, чтобы вычислить столь осведомленного о личной жизни Эмиля Лотеску человека.

— Меня? — округлил глаза хассаби и положил ручку. Незаполненный приказ казался открытой дверью в безвоздушную камеру, в которой казнили преступников. — Воистину, ваша наглость не знает границ! Вам какую статью написать в увольнительном? Вернее, не так: одну или две?

— Увольняйте по двум статьям, хассаби, и пошли вы к шайтану в друзья! — нервы таки сдали.

Со звоном поставила поднос обратно на стол и развернулась к двери. Раз не доверяет, устроил показательный спектакль, в инспекции мне нечего делать. Работы хватает, устроюсь, тому же Адаму позвоню. Начну с мэрской приемной, потом дорасту до помощника.

Гори оно, пусть затем пожалею, но сейчас иначе не могу и не хочу. У меня тоже есть гордость, она не прерогатива аристократов.

— Ишт Мазера, я вас не отпускал! — прогремело за спиной.

Ха, только что уволил!

Дернула дверь и с досадой констатировала: заперта. Намагичил!

Развернулась к Лотеску и скрестила руки на груди. Ну? Третью статью добавит, путь в мэрию закроет? Хорошо, вернусь в торговлю, помнится, после суда устроилась продавщицей в магазин женского белья и неплохо зарабатывала. Безусловно, не столько, сколько платили здесь стараниями начальника, но на жизнь хватит. В конце концов, на Нэвиле мир не заканчивается, перееду.

— Магдалена, хватит! — Хассаби провел пальцем по царапине и поморщился: болела. — Спектакль окончен.

— Кому отдать билеты? Тоже этажному секретарю? Полагаю, Анастейша справится с изменением брони.

Извиняться без толку. Уволить уже уволили, в Ведомство магии не возьмут, зачем стараться?

— Никому, — озадачил начальник.

— Но я ведь никуда не еду, — напомнила бывшему работодателю.

— Едете. Извинения, Магдалена, и едете. Я не меняю близкое окружение, достойных уважения людей найти сложно. Касательно сегодняшнего — а вы чего ожидали? Откровений?

— Да, — честность за честность.

Выдержала паузу и скороговоркой добавила:

— Простите, я погорячилась и наговорила лишнего.

Лотеску покачал головой и подошел к бару. Достал ром, доверху налил стакан и выпил, все молча.

— Идите сюда, — глухо позвал Лотеску и убрал бутылку.

Стакан отставил на стол, велев после вымыть.

Остановилась в паре шагов, сверля глазами пол.

— Действительно, нехорошо получилось. Я честно не хотела, хассаби, — покаянно опустила голову. — Вы совершенно правы, такое не для ушей секретаря.

— Забыли! — начальник покосился на стакан, но наполнять снова не стал. — Лишь бы урок извлекли. Лимит моего терпения почти исчерпан. Впредь думайте до того, как говорите, и помните, мы не родственники, не друзья и не любовники.

Кивнула и робко напомнила о звонке в министерство. Ладно, ведомство, местные дела, это важнее.

— Вот поэтому не уволил, — устало улыбнулся Лотеску и сел. — За настойчивость тоже. Только допрос без санкции не проводят.

— Вы на себя не подпишете, — озвучила очевидное.

— Ладно, расскажу, — решение хассаби явно далось нелегко; пальцы сломали карандаш и потянулись за вторым. — Само собой, без подробностей и строго конфиденциально. Действительно магические изобразительные карточки, запись с кристалла и кое-что посерьезнее на Кэрола. Вы его видели, — тяжкий вздох, — вечная головная боль!

Кэролом звали учившего в университете младшего брата начальника. Всего в семье Лотеску четверо детей, хассаби старший, а тот шалопай, любитель ночных клубов и девочек, самый юный.

— Тоже?..

— Нет. Лучше бы женщины, Магдалена, его посадить могут! — не выдержав, Лотеску встал и нарезал пару кругов по кабинету. — Не одна вы видели его за рулем огнемобиля, а тут еще новое увлечение кальяном! Словом, при умелой постановке вопроса Кэрола признают опасным для общества, а мне придется объясняться.

Молчала.

Ну да, судебное разбирательство повредит карьере. Огнемобиль принадлежал начальнику, пусть он не давал его брату, общественность осудит. У Кэрола нет прав, он мог выпивать, курить за рулем — в голове у юнцов ветер. И все, громкий процесс.

— Записи с кристаллов, откуда они?

— Горничная, — сквозь зубы ответил Лотеску и с вызовом добавил, смотря прямо в глаза: — Да, я не всех вожу домой или на съемную квартиру. Довольны?

Кивнула.

— Вполне.

Материала достаточно, можно работать. Если хассаби скажет название гостиницы, вообще чудесно. Не сомневаюсь, он уже добрался до службы безопасности отеля и трудившейся в ту смену прислуги, но лишняя проверка не помешает. Я женщина, а не взбешенный хассаби, со мной могут пооткровенничать, сами того не подозревая. Наша задача — уничтожить кристалл, без него карточки — ничто, подделка. Раз они нечеткие, не проверить. Мало ли, какие мужчина и женщина решили уединиться, лиц не увеличишь. Другое дело — кристалл.

— Хассаби, — вновь вступила на тонкий лед, — можно?..

— Что? — Рука Лотеску вновь потянулась к стакану, но в последний момент он раздумал, вернулся за стол. И правильно, нечего напиваться с утра. — Посмотреть? — за ехидным тоном скрывалась угроза.

— Наведаться в гостиницу. Разумеется, инкогнито.

Начальник махнул рукой и откинулся на спинку кресла. Пару минут он молчал, глядя в пространство, потом пробурчал, уткнувшись в ежедневник:

— Напрасно не повысил, теперь расплачиваюсь. Пусть бы обвиняли, вам же оправдываться.

— Я не стану смотреть. Честно! — захотелось его утешить, подбодрить. — Только самое начало, чтобы понять, тот ли кристалл.